– Я думал, Эндрю тоже здесь, – сказал мистер Бинсмор, когда представления были закончены.
– Он занимается расследованием ограбления, – объяснил Филипп.
– Вот как? Ему удалось что-нибудь обнаружить?
– Он начал только этим утром. Я сообщу тебе, если будут новости.
– Хорошо. Кстати, о новостях... Я закончил проверку всех ящиков в музее. – Эдвард покачал головой. – Ничего похожего на пропавший кусок камня.
Лицо Филиппа помрачнело.
– Еще остается надежда, что он может оказаться здесь. А если нет, то на «Морском вороне», который вот-вот придет.
Филипп огорченно провел рукой по лицу, и Мередит нестерпимо захотелось подойти поближе, прикоснуться к складке, образовавшейся между его бровями, ласково обнять за плечи, утешить.
Они опять начали работать: Мередит с Альбертом – над одним ящиком, Филипп и мистер Бинсмор – над другим.
Мередит без труда угадывала название и назначение большинства предметов – ваз, кубков, чашек. Каждый из них она на несколько секунд задерживала в руках, любуясь и разглядывая, а потом закрывала глаза и пыталась представить, кому он принадлежал и какова была жизнь его владельца.
Вдруг все ее тело замерло и напряглось, и, не оглядываясь, Мередит поняла, что к ней подошел Филипп.
– Я тоже так делаю, – сказал он мягко. – Я прикасаюсь к ним и стараюсь представить человека, которому они принадлежали и как он жил.
Мередит с трудом улыбнулась ему в ответ:
– Я только что решила, что эта ложка и ковшик принадлежали египетской принцессе, которая ходила, завернувшись в тонкие шелка, и все ее капризы мгновенно исполнялись.
– Очень интересно... Завернутая в шелка принцесса, все капризы которой исполняются. Скажите, вы, наверное, тоже к этому стремитесь?
Мередит вспыхнула при одном лишь упоминании о своих желаниях, объект которых стоял так близко и смотрел на нее удивительными карими глазами.
– Я думаю, в глубине души каждая женщина мечтает об этом. Я уверена, что и каждый мужчина хочет, чтобы все его капризы исполнялись.
– Особенно завернутой в шелка принцессой, – ухмыльнулся Филипп.
Мередит рассмеялась, но, заметив, что мистер Бинсмор с интересом наблюдает за ними, снова напустила на себя серьезность.
– Взгляните сюда. – Она указала Филиппу на предмет, лежащий на самом краю одеяла. – Я отложила это в сторону, потому что не знаю, что это такое.
Он наклонился и взял в руку металлический предмет, по Форме напоминающий вопросительный знак.
– Это стригил – специальная лопаточка, при помощи которой древние римляне и греки удаляли с кожи остатки воды после ванны.
Их взгляды встретились, и на секунду им показалось, что кроме них никого нет ни на этом складе, ни на всем свете. Мередит вспомнила о том, как вчера мысленно смывала пот и грязь с Филиппа, сидящего в ванне, как двигалась ее скользкая от мыла рука по его обнаженному телу. Горячая волна поднялась по шее, залила щеки, и, поняв, что он заметил это, она покраснела еще сильнее.
– Теплые ванны вообще были важной частью культуры древних римлян. Поэтому и стригал был весьма распространенной вещью. Выходя из ванны, женщина делала вот так... – Филипп взял Мередит за кисть, осторожно выпрямил ее руку и, наложив на нее изогнутую часть стригила, медленно провел им по рукаву от локтя до кисти.
– Разумеется, – продолжал он негромко и не отпуская ее руки, – никакой одежды на ней при этом не было: она же выходила из ванны. Потом ей делали массаж, используя при этом масло; а через час остатки масла удаляли стригилом, и кожа оставалась гладкой и душистой, – говоря это, Филипп осторожно гладил подушечкой большого пальца ее запястье.
Мередит смотрела на него, не в силах отвести глаз, и тысячи образов роились в ее голове. В них были и он, и она, и римские бани, и масло, которое он втирал в ее тело, лаская, целуя, гладя. И теплые плитки пола, на который он бережно опускал ее...
– Вы стараетесь представить себе, как они использовали стригил? – спросил Филипп совсем тихо, так, чтобы никто другой не услышал. – Воображаете их в банях? Видите, как они втирают масло друг в друга?
Мередит не сразу поняла, о чем он спрашивает.
– Они? – проговорила она с трудом. – Кто?
– Те, о которых вы думаете. Древние римляне. Или, может быть?..
Мередит выдернула свою руку и поспешно опустила глаза, чтобы не дать ему прочитать свои подлинные мысли.
– Благодарю вас за интересные сведения, лорд Грейборн, – сказала она. – Мне надо отметить стригил в списке.
Мередит с преувеличенным интересом углубилась в конфискую книгу и краешком глаза заметила, что Филипп возвращается к мистеру Бинсмору.
Она с облегчением вздохнула. Слава Богу, он отошел достаточно далеко, и можно опять вернуться к работе.
Но она не могла не слышать его низкого голоса, когда он отвечал на какой-то вопрос Эдварда. И все еще чувствовала тепло его пальцев там, где они сжимали ее руку. Мередит закрыла глаза и взмолилась, чтобы это утро побыстрее закончилось. И тут же невесело усмехнулась про себя. Ну и что же, что утро кончится? Тогда она начнет ожидать вечера, который тоже проведет в его обществе.
Да, она была права. День действительно оказался очень долгим.
Еще несколько часов спустя Филипп решил, что пора прекращать работу. Они все устали и пропитались пылью, и настроение заметно упало из-за безрезультатности их усилий. Поглубже спрятав собственное разочарование, он вытер руки куском ткани и подошел к Годдарду:
– Мне хотелось бы поговорить с вами наедине. – Филипп показал на дверь офиса.
На лице Альберта отразилось недоумение, но он кивнул. Они зашли в небольшое помещение, и Филипп плотно закрыл дверь. Альберт, прихрамывая, вышел на середину комнаты, повернулся и вопросительно посмотрел на Филиппа:
? Ну?
– Я узнал кое-что. Это, по-моему, должно заинтересовать вас.
На лице Годдарда появилось настороженное выражение, и Филипп не в первый раз заподозрил, что у этого юноши, похоже, есть какие-то тайны.
– Ну и почему вы думаете, что мне это интересно?
– Потому что это касается трубочиста по имени Таггерт.
Альберт облегченно расслабился, что еще больше заинтересовало Филиппа. Но первая реакция быстро сменилась горечью, ненавистью и страхом.
– Таггерт? – Годцард почти выплюнул это имя. Единственное, что мне надо о нем знать, – это то, что он сдох.
– Так и есть. Он умер в прошлом году в долговой тюрьме, где провел два последних года жизни.
В лице Альберта не оставалось ни кровинки.
– Откуда вы это взяли?
– Спросил у тех, кто знает.
– Кто знает? У вас с Таггертом не может быть общих знакомых, если только он не ограбил кого-нибудь из ваших богатеньких друзей.
